Командный и лунный модули были расстыкованы примерно через сто часов после старта. В принципе было возможно использование автоматических программ вплоть до момента посадки, однако Армстронг ещё до полёта принял решение, что на высоте примерно ста метров над лунной поверхностью он перейдёт на полуавтоматическую программу управления посадкой объяснив своё решение следующей фразой: «Автоматика не знает как выбирать посадочные площадки».

Фактически Армстронг перешёл на ручной режим управления спуском гораздо раньше, поскольку бортовой компьютер работал с перегрузкой, и всё время горел аварийный сигнал, нервировавший экипаж, несмотря на заверения наземного оператора, что на сигнал можно не обращать внимания (позже оператор, принявший решение несмотря на аварийные сигналы, не отказываться от посадки на Луну, получил специальную награду NASA).

Внешняя бортовая камера, установленная на лунном модуле, обеспечила прямую трансляцию выхода Армстронга на лунную поверхность.

Олдрин опробовал различные способы быстрого передвижения по поверхности Луны. Наиболее целесообразным астронавты признали обычную ходьбу.

На воде отсек экипажа первоначально установился в нерасчётном положении (днищем вверх), однако через несколько минут при помощи надувных баллонов-поплавков был перевёрнут в расчётное положение.

На первой минуте полёта возникла аварийная ситуация вследствие двух атмосферных электрических разрядов (на 37-й и 53-й секундах полёта). Разряды вызвали аварийное отключение топливных элементов корабля (Бин снова включил их вручную на второй минуте полёта) и вывели из строя некоторые датчики корабля.

После выхода последней ступени ракеты-носителя с кораблём на начальную геоцентрическую орбиту, экипаж в течение примерно двух часов производил проверку бортовых систем, обращая особое внимание на поиск возможных повреждений в результате электрических разрядов. Проверка не обнаружила никаких существенных неисправностей.

На сто десятом часу полёта был включён двигатель посадочной ступени лунного модуля, и началась отработка автоматической программы посадки.
.
На высоте 162 метра над поверхностью Луны началась отработка полуавтоматической программы посадки. Бортовое оборудование лунного модуля работало исключительно эффективно (в частности Конрад доложил, что если бы продолжала отрабатываться автоматическая программа посадки (такая возможность предусматривалась) то лунный модуль опустился бы «прямо на аппарат „Сервейер-3“»).

Бин спустился на поверхность Луны примерно через полчаса после Конрада и приступил к переносу камеры цветного телевидения для установки на штативе. При этом камера вышла из строя (проработав до этого примерно полчаса). Все попытки исправить камеру успехом не увенчались. Один из астронавтов даже слегка ударил по камере молотком, что вызвало появление на экране цветных полос, но затем изображение снова пропало.

Бин и Конрад установили на поверхности Луны научные приборы, собрали дополнительный комплект образцов лунного грунта, Бин из озорства подбросил пенопластовую укупорку одного из приборов (по его словам, она достигла высоты примерно ста метров).

Астронавты нашли, что собирать образцы проще не с помощью инструментов, а руками. Когда один из них нагибался, чтобы взять образец, второй держал его за лямку. Один раз Конрад упал, но, как он отметил, на Луне падение происходит настолько медленно, что нет опасности порвать скафандр о камни

На воде отсек экипажа первоначально установился в нерасчётном положении (днищем вверх), однако через несколько минут при помощи надувных баллонов-поплавков был перевёрнут в расчётное положение.

Были продемонстрированы преимущества исследования Луны с участием астронавтов — без их участия не удалось бы установить приборы в самом подходящем месте и обеспечить их нормальное функционирование.

27 марта 1970 года, за две недели до старта, во время репетиции запуска, в бачки был залит жидкий кислород. После испытаний жидкий кислород должен быть вытеснен из бачков сжатым воздухом, подаваемым через продувочный штуцер. Из бачка №2, вследствие упомянутого повреждения штуцера, вытеснить кислород не удалось. Тогда решили включить нагреватели в бачке, с тем чтобы газифицировать кислород, а газ стравить из бачка. К нагревателям подвели ток напряжением 65 вольт. По достижении определённой температуры контакты начали размыкаться, и в этот момент между ними возникла электрическая дуга, которая вызвала сварку контактов, замкнув их. Термостаты перестали выполнять свою роль и температура в бачке (о чём операторы не подозревали) достигла величины при которой произошло отслоение изоляции на проводах, ведущих к вентиляторам, перемешивающим кислород в бачке.

При предыдущих полётах кораблей серии «Аполлон» эти операции обычно занимали около двадцати пяти минут, а при полёте корабля «Аполлон-14» потребовали два часа. Стыковка командного модуля с лунным модулем, находившимся на последней ступени ракеты-носителя, удалась только с шестой попытки (при предыдущих полётах производилось девять стыковок, и все удавались с первой попытки).

Если бы при стыковке стартовавшей с Луны взлётной ступени лунного модуля произошла такая же неполадка, то стыковка путём непосредственного контакта корпусов была бы невозможна (из-за небольшой массы взлётная ступень просто отскочила бы при ударе до того, как автоматические захваты попали бы в гнёзда), и астронавтам пришлось бы совершать аварийный и весьма опасный переход через открытый космос.

За полтора часа до расчётного включения двигателя посадочной ступени на торможение для обеспечения посадки на Луну, очередная проверка показала, что в бортовой компьютер введена программа аварийного прекращения посадки и возвращения к командному модулю. Это произошло вследствие короткого замыкания в тумблере, которым эта программа вводятся в компьютер.

Отработка программы аварийного прекращения посадки началась бы через двадцать шесть секунд после включения двигателя даже при нормальном протекании полёта. Одним из наземных специалистов была срочно разработана подпрограмма, которая должна была предотвратить автоматическую отработку программы аварийного возвращения. Если бы на участке торможения сложились условия, требующие аварийного возвращения к командному модулю, астронавты вручную (нажав так называемую «кнопку паники») могли обеспечить отработку соответствующей программы. Подпрограмма была введена астронавтами в бортовой компьютер, проведённые испытания показали её эффективность. Испытания завершились всего за десять минут до расчётного момента включения двигателя.

В 116 часов 27 минут полётного времени, астронавты, предварительно погрузив часть оборудования на тележку, отправились к месту для установки научных приборов. Шепард тянул тележку одной рукой, а другой нёс отражатель лазерного излучения. Митчелл нёс соединённые штангой два комплекта научного оборудования. В самом начале пути он вынужден был остановится для отдыха, поскольку «эта штука оказалась тяжелее, чем я думал».

Перед входом в лунный модуль Шепард вынул из кармана скафандра три мяча для игры в гольф и, пользуясь одним из инструментов в качестве клюшки, сделал три удара.
Митчелл метнул, как копьё, штангу длинной полтора метра.

На посадочной ступени лунного модуля была смонтирована видеокамера, включаемая по команде с Земли. С её помощью были сняты астронавты, возвращающиеся от кратера Коун. Однако астронавты забыли извлечь кассету с плёнкой из этой камеры, которая осталась на Луне.

После окончания второго выхода, астронавты снова разгерметизировали кабину лунного модуля и открыли люк для выбрасывания ставших ненужными предметов.

На воде отсек экипажа изначально установился в расчётном положении (днищем вниз).

Шепард тянул тележку одной рукой, а другой нёс отражатель лазерного излучения

Сделав по пути ещё одну остановку, астронавты достигли кратера Коун и начали восхождение на его склон. Крутизна склона по их оценке достигала 18 градусов. Тележку астронавты не катили, а несли на руках, держа с двух сторон.

Пластина, оставленная на лестнице нижней ступени Челленджера гласит: "Здесь Человек завершил своё первое исследование Луны, декабрь 1972, Н.Э. Пусть дух мира, с которым мы прибыли, отразится в жизнях всего человечества." На пластине изображены два земных полушария и видимая сторона Луны, а также подписи Сернана, Эванса, Шмита и
президента Никсона.

Основными компонентами, составляющими заряд взрывчатки, являлись приёмная антенна, приёмник, детонационная цепь, сигнальный процессор и генератор подрывного импульса.

Перед недавним вылетом на Международную космическую станцию Падалка сообщил Новой газете, что на запрос, можно ли пользоваться американским велотренажером, получил отказ. По его словам, такие суровые правила были установлены еще в 2005 году, после того, как космические миссии были поставлены на коммерческую основу.

Падалка признал, что Россия сама начала взимать плату с других космических агентств в 2003 году, а партнеры ответили тем самым. Вместе с тем, российский космонавт, прибывший на орбиту в минувшую субботу, выразил уверенность, что все обитатели МКС смогут договориться. 

"Мы люди взрослые, образованные, воспитанные, со своим умом, и способны создавать в космосе необходимую человеческую атмосферу. Космонавты выше разворачивающейся свары, что бы там ни решали чиновники", - отметил Падалка

Беспокойство вызывал, конечно, не экипаж. Командир Гас Гриссом летал в космос по программе "Меркурий" и по программе "Джемини" и проходил эти процедуры много раз. Пилот Эд Уайт тоже летал на "Джемини" и был еще более подготовлен. Даже пилот-новичок Роджер Чаффи, который никогда не бывал в космосе, прошел через серьезные тренировки. Нет, беспокойство вызывал сам корабль.
"Эдсел" – такое прозвище дали космическому кораблю "Аполлон" самые благодушные критики (ПРИМ.ПЕРЕВ.- это марка автомобилей "Форд" 50-х годов выпуска, оказавшаяся самой большой неудачей американской автомобильной промышленности). А космонавты считали, что он даже хуже, чем "Эдсел". "Эдсел" громыхал, но громыхал довольно мило. "Аполлон" был явно опасен.

Только одни специалисты по жизнеобеспечению уже зафиксировали 200 отдельных поломок, а всего не корабле их насчитывалось около 20 тысяч. Во время одного из заводских испытаний возмущенный Гас Гриссом насадил лимон на командный модуль и ушел прочь.
А сегодня утром, по слухам, подобных неисправностей было выше крыши. Большую часть дня Уолли Ширра – ветеран "Меркурия" и "Джемини" и командир экипажа дублеров, которая заменит Гриссома, Уайта и Чаффи, если с теми что-нибудь случится – прогоняли одни и те же тесты со своей командой – Уолтом Каннингемом и Донном Эйселом. Когда эти трое выползли из корабля, все потные и усталые после шестичасового сидения, Ширра дал ясно понять, что ему не понравилось увиденное на испытаниях.
- Я не знаю, Гас, - сказал Ширра, когда он позже встретился с Гриссомом и руководителем программы "Аполлон" Джо Ши в комнате отдыха экипажа на Мысе Кеннеди, - Я не могу указать ни одну конкретную неисправность, но мне как-то не по себе. Понимаешь, он не звонит.
Фраза "корабль не звонит" – это самые тревожные слова, которые один пилот-испытатель мог сказать другому пилоту. Этот термин происходил от аналогии с колоколом, который внешне выглядит нормально, но его поверхность имеет трещину и поэтому, когда по нему ударяет колокольный язык, он издает плоский звук вместо резонансного звона. Как говорят космонавты, уж лучше знать, что корабль развалится на куски при старте, или знать, что отвалится сопло стартового двигателя, или что стабилизаторы отвалятся – по крайней мере, знаешь, что конкретно надо ремонтировать. Но корабль, который "не звонит", может повести себя тысячью коварными способами.

- У тебя нет больше вопросов? – спросил Ширра у своего коллеги, – А то мне надо идти.

Гриссома, конечно, смутил этот отчет, но он отреагировал на предупреждение Ширры с удивительным спокойствием.

- Я буду иметь это в виду, – произнес он.

Как многие знают, проблема состояла в том, что у Гаса была своеобразная "лихорадка": он мечтал пилотировать этот корабль. Он понимал, что на корабле есть неполадки, но, ведь, пилоты-испытатели и нужны для того, чтобы найти и устранить неполадки. И даже если существовала неисправность, которую предполагал Ширра в своем докладе, все еще было не столь просто.

На атлантическом побережье Флориды, в тысяче миль к югу, тренировочная предстартовая подготовка шла не очень хорошо. С того момента, как около часа пополудни члены экипажа были пристегнуты ремнями в своих ложементах, космический корабль "Аполлон" начал оправдывать самые худшие ожидания критиков проекта. Когда Гриссом первым присоединил свой скафандр к системе подачи кислорода командного модуля, он доложил о "кислом запахе", попавшем в его шлем. Запах вскоре рассеялся и специалисты по системам жизнеобеспечения пообещали, что они посмотрят это. Немного погодя, да и в течение всего дня, астронавты столкнулись с похожими проблемами в системе связи с наземными службами. Передатчик Чаффи работал более-менее хорошо, Уайта – с перерывами, а Гриссома – шипел и трещал, как детская рация во время грозы.
- Как же вы собираетесь разговаривать с нами, когда мы будем на Луне, если у нас не получается это на площадке у блокгауза? – прорвался голос командира сквозь треск помех. Специалисты пообещали посмотреть и эту неисправность.

Летом 1968 года за два месяца до намеченного старта "Аполлона-7" события в Казахстане (на юго-востоке от Москвы) и в Бетпэйдже (Лонг-Айленд – на северо-востоке от Левиттауна) вынудили изменить этот осторожный план. В августе первый лунный модуль прибыл на Мыс Кеннеди с аэрокосмического завода "Грумман" в Бетпэйдже, и по оценкам самых оптимистичных специалистов он никуда не годился. Первые испытания хрупкого, покрытого фольгой корабля выявили большие и, видимо, неразрешимые проблемы в каждой критической компоненте. Составные части корабля прибыли на Мыс в разобранном виде и при последующей сборке, казалось, не подходили друг другу. Электрические системы и трубопроводы не работали, как положено. Швы, прокладки и шайбы, которые должны были быть герметичными и плотно посаженными, повсюду протекали.

Неисправностей, конечно, стоило ожидать. За десять лет строительства гладких, аэродинамичных кораблей, предназначенных для пролета сквозь атмосферу на орбиту Земли, никто даже не попытался построить пилотируемый корабль для использования исключительно в безвоздушном пространстве или на поверхности Луны в условиях одной шестой земной гравитации. Но некоторые неисправности этого корабля не могли себе представить даже самые худшие пессимисты из "НАСА".

"НАСА" было подавлено. Полеты ЛЭМа до его полной готовности, очевидно, были невозможны в той атмосфере предосторожностей, которая наполняла Агентство. Не радовала и перспектива месяцев без запусков после полета "Аполлона-7", в то время как русские бы прогуливались по Луне. Как-то пополудни в начале августа 1968 года Крис Крафт, заместитель директора Центра пилотируемых полетов, и Дик Слэйтон  были вызваны в кабинет Боба Гилруфа обсудить эту проблему. Гилруф был директором всего Центра и по слухам все утро провел в переговорах с Джорджем Лоу, руководителем космических экспедиций, чтобы выяснить, нет ли возможности сохранить лицо "НАСА" без риска потерять еще один экипаж. Слэйтон и Крафт прибыли в кабинет Гилруфа, где они приступили к обсуждению с участием Лоу.

- Крис, у нас серьезные проблемы с полетами, - прямо сказал Лоу, - С одной стороны у нас русские, с другой – ЛЭМ и одно не стыкуется с другим.

- Особенно ЛЭМ, - ответил Крафт, - С ним проблемы настолько серьезные, какие только вообще могут быть.

- Так значит, он не будет готов к декабрю? – спросил Лоу.

- Ни малейшего шанса, - сказал Крафт.

4 октября 1957 года Вашингтон и весь остальной западный мир потрясла новость, что Советский Союз  успешно осуществил вывод на 560-мильную орбиту Земли 58-сантиметрового автоматического зонда под названием "Спутник". Сфера весила всего 83.5 кг – сколько могла поднять устаревшая ракета-носитель "Эр-7". Всего месяц спустя советские инженеры создали более мощную ракету-носитель и спутник весом 508 кг.

Униженным Штатам надо было срочно что-то предпринимать. Через месяц американские инженеры доставили на стартовую площадку маленькую, напоминающую корейские палочки для еды, ракету "Авангард", на вершине которой был установлен спутник, размером с 15-сантиметровую вишню. После включения зажигания оставалось надеяться на лучшее. Двигатель "Авангарда" многообещающе разгорался в течение нескольких секунд, ракета поднялась на считанные сантиметры, а затем взорвалась на мелкие кусочки. "Вишня" свалилась на землю и откатилась к краю бетонной площадки, где продолжала посылать пикающий радиосигнал униженным руководителям запуска в блокгаузе. Мир упал со смеху от такой неудачи Запада. А возглавляли этот хохот американские газеты, которые целыми днями потешались над изобретательностью янки и их новым "Стэйпутником" – "задержавшимся путником".

Через полгода после того, как Советский Союз ошеломил мир запуском своего "Спутника", правительство Соединенных Штатов все еще боролось за возрождение чувства гордости за свою науку и технологии. Раздраженный неудачами американской промышленности и подозрительный из-за очередных успехов Советов к проблеме подключился неутомимый Президент Эйзенхауэр. С Первой мировой войны в правительстве функционировало закрытое федеральное агентство, известное как Национальный консультативный комитет по аэронавтике (или "НАКА"), которому поручили курировать разработку самолетов и реактивных технологий и оказывать помощь правительству в распределении денег на научно-технические разработки. Эйзенхауэр планировал расширить роль агентства, включив в его задачи разработку внеатмосферных летательных аппаратов, сделав его чем-то типа Национального управления по аэронавтике и космическому пространству ("НАСА").

Естественно, "НАСА" не всегда боялось рисковать. Не страстная мечта о космических путешествиях стала причиной американской космической программы, а, скорее, обычный страх, страх стать вторыми. В 1957 году западный мир был встревожен заявлением Советского Союза, что ему удалось запустить на Земную орбиту 83-килограммовый "Спутник". Для выведения на орбиту аппарата весом 83 кг требуются межконтинентальные ракеты, способные развивать реактивную тягу более 23 тонн. Страна, обладавшая таким баллистическим оружием, внушала страх. Соединенные Штаты проигрывали Советскому Союзу сразу на двух фронтах: в технологической гонке и в идеологии. Чтобы сократить разрыв, нужно было действовать быстро.

Для того чтобы в кратчайшие сроки технически обеспечить космические притязания своей страны, специалисты "НАСА" создали совершенно новый раздел инженерной науки. После 1961 года, когда Президент Кеннеди озвучил свое скандальное обещание, что к 1970-му американцы ступят на Луну, космическое агентство поняло – старые методы работы придется менять. Не надо отказываться от принятого в аэронавтике принципа осторожности. Но это вполне естественное самоограничение необходимо разбавить готовностью рисковать. Что, никто прежде не пытался построить 36-этажную ракету, способную ускорить пилотируемый корабль до 25 тысяч миль в час, запустить его на круговую околоземную орбиту или прямо на Луну? Тогда пришло время это сделать. Что, никто прежде не думал создать четырехногий, размером с домик, корабль, настолько хрупкий, что он не способен даже выдержать собственный вес на Земле, но достаточно прочный для взлета и посадки в условиях уменьшенной лунной гравитации? Может, тогда "НАСА" возьмется за это. Лишь тонкая грань между самонадеянностью и уверенностью, между высокомерием и настоящим мастерством. Более десяти лет инженеры и астронавты "НАСА" уверенно шли вдоль нее.

-359-

Однако многое изменилось летом 1969-го после полета "Аполлона-11", когда американцы впервые совершили пилотируемую посадку на Луну. В тот момент, когда на лунную поверхность ступила нога астронавта "НАСА", двенадцатилетняя космическая гонка была выиграна, и Советы нехотя предложили мир. Остальным "Аполлонам" разрешили вернуться на Луну - как будто победивший спортсмен пробегает свой победный круг. Но публику уже терзали сомнения. Рисковать жизнями астронавтов, в то время как на Луне уже остались отпечатки их ног, это почти то же самое, что посылать солдат в бой, когда подписано соглашение о перемирии. Горький опыт "Аполлона-13" лишь укрепил уверенность в том, что дальнейшие космические исследования – опасное безумие. Еще до запуска "Аполлонов" с 14-го по 17-й в 1971-72 годах было приказано остановить подготовку "Аполлонов" с 18-го по 20-й. Для геологов и химиков Луна являлась неким научным рогом изобилия, а для инженеров и публики – она была лишь покоренной вершиной. А раз цель достигнута, то незачем совершать этот подвиг снова и снова.

Президент Джонсон пробормотал слова сочувствия над их могилами. Его соболезнования были встречены весьма прохладно, ведь он был одним из тех, кто в последние годы вогнал космическую программу в нездоровый и безрассудный, галоп.

Модификации, внесенные в "Аполлон", были не единственными изменениями, вызванными результатами расследования причин пожара. Пересмотру подверглись и предстоящие экспедиции кораблей. Хотя Джон Кеннеди был убит в 1963 году, над Агентством все еще висело его великое обещание, что Америка будет на Луне до начала 70-х - или  проклятое обещание, в зависимости от того, как на него посмотреть. Чиновники "НАСА" считали бы большим провалом не выполнить эту сложную задачу, но они считали бы большей неудачей потерю еще одного экипажа. Как следствие, сдерживаемое этой причиной руководство Агентства ясно и публично показало, что хотя Америка все еще стремится попасть на Луну до конца десятилетия, безрассудный галоп последних нескольких лет теперь должен смениться умеренным бегом.

И только когда в 1967-м при пожаре на стартовой площадке в "Аполлоне-1" погиб невезучий Гриссом вместе с Эдом Уайтом и Роджером Чаффи, тогда налогоплательщики осознали, что за путешествие в космос можно заплатить смертельную цену – и это им не понравилось. Может, американцы и хотели бы продолжать финансирование все более и более рискованных экспедиций "НАСА", но если бы они увидели слишком много скорбящих вдов и покрытых флагами гробов, то разнесли бы всю космическую программу в пух и прах.

По этой причине, как и по многим другим, "НАСА" сделало все, чтобы после возвращения "Аполлона-13" страна быстрее забыла эту катастрофическую экспедицию. Лоувелла, Суиджерта и Хэйза предъявили публике напоказ. Конгресс провел необходимые слушания по инциденту, определив какое оборудование и какие предстартовые ошибки привели к взрыву. Но после этого космическое агентство переключилось на другие дела, максимально ускоряя подготовку "Аполлона-14" и гордо демонстрируя публике все предыдущие прекрасные полеты "Аполлонов". Даже сам корабль "Аполлон-13" вскоре был забыт.

Для подготовки к такой опасной экспедиции и экипаж и команда Центра управления полетом провели несчетное число часов в совместных тренировках. Самым лучшим способом является использование тренажеров. Во время типичной имитации полета зал управления  будет функционировать так, как и при настоящем полете: люди за терминалами, на экранах которых полетные данные, в наушниках постоянные переговоры, большие экраны на стене зала включены и отображают траекторию корабля. Единственное отличие заключается в том, что все сигналы приходят не из космоса, а с дублирующих терминалов из комнаты за стеклом с правой стороны зала. В ней находятся администраторы имитации, или СИМСУПы. Их работа состоит в том, чтобы создавать всякие полетные ситуации, а затем отслеживать, как с ними справляются операторы. Характеристика, которую получают операторы во время таких искусственных ситуаций, сильно влияет на их будущее в Агентстве.

Как-то раз во второй половине дня, за несколько недель до намеченного старта "Аполлона-13", Либергот и остальные операторы находились за своими терминалами, отслеживая поступающие данные от тренажеров. Такой вид имитации назывался интегрированным. Это означало, что экспедиция была виртуальной, корабль был виртуальным, но астронавты были настоящими. Неподалеку от Космического Центра им. Джонсона находилось здание для тренировки экипажа, оснащенное макетами командного и лунного модулей.  В этот момент там находились Лоувелл, командир экспедиции, Маттингли, пилот командного модуля и Хэйз, пилот ЛЭМа. Как при любых других имитациях и как во время настоящего полета, операторы могли слышать подшучивания друг над другом астронавтов и КЭПКОМа, но они не могли вмешиваться в их переговоры. Они могли связаться по отдельной линии связи либо с руководителем полета, который сидел за терминалом в третьем ряду Центра управления, либо с тремя-четырьмя специалистами из группы поддержки. Каждый специалист группы работал за отдельным терминалом, мог отслеживать весь полет и решать проблемы любого оператора.
В это время отрабатывалась та часть полетного плана, которая начиналась через сотню часов после запуска, когда Лоувелл и Хэйз должны были осуществить посадку на лунную поверхность в тонкостенном спартанском ЛЭМе, а Маттингли оставался на 60-мильной орбите в сравнительно удобной кабине командного модуля. В такие моменты нагрузка на ЭЛЕКТРИКУ была минимальной, так как основной корабль на орбите не совершал никаких маневров и к тому же связь периодически пропадала, когда он находился за обратной стороной Луны. Пока ваш корабль исправно функционировал, эти сорокаминутные исчезновения каждые два часа давали вам возможность немного потянуться в кресле, отвлечься от экрана терминала и обдумать предстоящие маневры.

Как-то во время отработки такого исчезновения связи Либергот обратил внимание на необычные данные на экране своего терминала: едва заметное падение давления воздуха в кабине корабля. Это изменение, не более чем короткий провал в одну сотую атмосферы, появлялось за секунду до исчезновения корабля за Луной и обнуления всех показаний. Группа поддержки мгновенно связалась с Либерготом.

- Вы видите, что творится с давлением в кабине? – спросили они.

- Да, вижу, - ответил Либергот.

- На сколько оно упало?

- Примерно на одну сотую атмосферы, не больше.

- Не больше, - согласились они, - Что вы по этому поводу думаете?

- Возможно, это ничего не значит, - ответил Либергот.

- Неверные данные?

- Да, я уверен. Так и должно быть перед потерей сигнала. А что это еще может быть?

Либергот и группа поддержки замолчали, уверенные в том, что неверные данные – это правильное объяснение. В настоящем полете такое объяснение было бы правильным. Но в этой имитации полета СИМСУПы решили, что это не так. В течение сорока минут радиомолчания Либергот и его группа ничего не знали о проблемах с кислородом, уверенные, что они видели всего лишь безобидную иллюзию. Затем корабль вышел из тени, и голос Кена Маттингли прервал тишину.

- У нас мгновенная разгерметизация, Хьюстон, - говорил он, - Давление в кабине упало до нуля. Я в скафандре. Предполагаю течь в переборке, но не уверен.

Либергот похолодел. Данные о давлении оказались верными. Это было испытание для ЭЛЕКТРИКИ, и он не прошел его. Проклятые СИМСУПы подловили его. Лоувелл, Маттингли и Хэйз были вне игры. Маттингли вдруг подкинули проблему – конечно, не в виде реальной потери давления в макете корабля, а в виде стрелки манометра на нуле – и он сделал то единственное, что мог сделать: надел скафандр, застегнул его и ждал возобновления связи. Но Либергот и группа поддержки, получившие аварийное сообщение, не сделали ничего.

- Это Хьюстон, повторите, - ответил Лусма.

- Хьюстон, у нас проблема, - повторил за Суиджерта Лоувелл, - У нас потеря питания в шине "Б".

- Вас понял, на шине "Б" нет напряжения. Так, ждите, тринадцатый, мы посмотрим, что можно сделать.

Сай Либергот слышал радиообмен и, как и остальные операторы, принялся просматривать экран терминала. Однако прежде чем он успел что-то понять, в его наушниках раздался крик:

- Что с данными, ЭЛЕКТРИКА?

Это был Ларри Шикс, один из трех специалистов команды поддержки, отвечающий за системы жизнеобеспечения и обязанный помогать Либерготу разрешать аварийные ситуации. Следом за Шиксом раздался голос Джорджа Блисса, другого инженера ЭЛЕКТРИКИ:

- У нас больше, чем просто проблема.

Либергот посмотрел на монитор, и у него перехватило дыхание. Ему казалось, что все индикаторы указывали на бак. Он не мог поверить, что это данные настоящего полета. Больше было похоже на те числа, которыми хитрый СИМСУП хотел привлечь внимание во время тренировок. (это уже идет реальный полет Аполлона-13. прим. ХММ)

К тем проблемам, которые создавал ЛЭМ, добавились еще и неприятные известия от агентов ЦРУ, работавших за океаном. По слухам с космодрома Байконур, уже до конца этого года Советский Союз планировал экспериментальный полет вокруг Луны космического корабля "Зонд". Никто не знал, будет ли этот полет пилотируемым, но серия кораблей "Зонд", конечно, могла нести экипаж. Учитывая успехи советской космической программы последнего десятилетия, Россия могла выиграть лунную гонку. Можно было держать пари, что русские обязательно попытаются.

Электрические системы корабля "Аполлон" имели рабочее напряжение 28 вольт – столько вырабатывали три топливных элемента сервисного модуля. Ни одна из систем, установленных внутри криогенного бака и подключенных к такому относительно низкому напряжению, не требовала столь тщательного контроля, как нагреватели. Жидкий водород и кислород обычно содержались при постоянной температуре минус 207 градусов. С одной стороны, это было достаточно холодно для поддержания газов в жидком состоянии, а с другой стороны, достаточно тепло для их испарения и подачи через магистрали в топливные элементы и кабину корабля. Однако, время от времени, давление в баках опускалось слишком низко, не позволяя газу двигаться по магистралям, нарушая работу топливных элементов и подвергая экипаж опасности. Для предотвращения подобной ситуации иногда включались нагреватели, тепло которых поднимало внутреннее давление до безопасного уровня.

Когда "Норт Америкэн" передала контракт на производство баков "Бич Эйркрафт", она, как подрядчик, сообщила своему субподрядчику, что контакты термостата, как и большинство систем корабля, должны быть рассчитаны на 28 вольт бортовой сети, и "Бич" согласилась. Однако не всегда в сети корабля было такое напряжение. Для проведения предстартовых испытаний в течение недель и месяцев, предшествующих запуску, корабль был подключен к наземным генераторам Мыса Канаверал. По сравнению со слабыми топливными элементами сервисного модуля, эти генераторы постоянно вырабатывали все 65 вольт.

"Норт Америкэн", в конечном счете, обеспокоилась тем, что это относительно высокое напряжение может спалить чувствительную нагревательную систему криогенных баков еще до старта с площадки, и приняла решение изменить спецификации.