Кризис как шутка ("Bunte", Германия)
http://www.inosmi.ru/print/244973.html
.
Цитирую полностью.
.
Весь мир скорбит из-за кризиса. Почти весь, так как на восьмой части мировой суши люди упорно противостоят кризису и вместо того чтобы морщить лоб и не спать ночами с юмором принимают 'ударные волны' из мира денег и экономики. Речь идет о русских. Когда после первых банкротств банков курс акций на московской бирже тоже упал, число шуток по поводу кризиса увеличилось в разы. 'В России лишь немногие владеют акциями', - негативно отозвались 'отравители веселья' на Западе на умение русских смеяться. Но русские изобличили лживость ворчунов: чем сильнее кризис входит в их будничную жизнь, тем больше русские смеются сами над собой.
Ну, например: 'В чем разница между разводом и кризисом? В обоих случаях теряешь половину капитала, но во время кризиса остается жена'. То, что многие лукавые ветеранами юмора эту однозначно звучащую шутку понимают двусмысленно - из уст в уста передаются даже два варианта: первый, встречающийся реже, семейно оптимистичный ('что является преимуществом кризиса...') и другой, встречающейся чаще, однозначно семейно пессимистичный ('в чем состоит ущерб от кризиса...') - по причинам политкорректности скрыто за завесой ухмылки.
Склонность русских к смеху самим русским временами кажется непонятной. 'Почему наш народ смеется над вещами, над которыми, в сущности, нужно плакать?', - спросила однажды бульварная газета 'Комсомольская правда'. И получила ответ: 'Поскольку мы мужественные и оптимистично настроенные люди', - так во всяком случае считается культуролог Элеонора Шулепова из Москвы. И у нее есть совершенно серьезный аргумент: 'В Египте переворачиваются автобусы, в Турции взрываются отели, в Таиланде - цунами, а русские все равно первыми туда едут. Мы такие - шутим даже перед могилой'. Немцы и англичане более серьезные, утверждает профессор: мы и наши соседи по ту сторону канала не могут посмеяться над кризисом. Русские в этом близки французам: 'те тоже не делают трагедии из неприятностей'.
Таким образом, более или менее бедные банкиры сейчас в меньшей степени наталкиваются на ненависть, скорее на шутку даже с некой долей сочувствия. Например: Какого банкира считать оптимистом? - Который в воскресенье гладит пять рубашек. Или: Осенний день 2010 года встречаются два дворника и долго пристально смотрят друг на друга. Один другого спрашивает: 'У Вас такое лицо знакомое'. Другой: 'И я Вас тоже где-то видел. В каком банке Вы работали?' Или: Встречаются два банкира. Первый: 'Меня этот кризис просто покоя лишил. Ты еще можешь спать?' - 'Я сплю как младенец'. - 'Так крепко?' - 'Нет, я всю ночь плакал и два раза наложил в штаны'.
Иногда в словах даже звучит злорадство по отношению к классовым врагам: 'Медицина США не смогла справиться с ожирением. Теперь с ним справляется американская экономика'. Услышав такие политически корректные шутки, может даже беззаботно рассмеяться аппаратчик.
Юмор как месть маленького человека
Что он не всегда делает. Поскольку юмор в России с советских времен, когда господствовала строгая цензура, является местью маленького человека, отдушиной, с помощью которой он делает сносной часто невыносимую действительность и с помощью смеха становится ее господином. Временами даже при помощи 'черного' и злющего юмора. Как, например, в анекдоте по поводу американского торговца акциями: он выпрыгнул из окна 75-этажного здания на Уолл-стрит, после удара о землю подпрыгнул на несколько метров, чем немного отыграл свое утреннее падение на бирже.
Распространители подобного 'черного юмора' - шуток с задней мыслью, услышав которые в случае сомнения смеются только тогда, когда рассказчик уже переходит к следующей. Например, новостная публикация в газете в 2018 году: 'Экономическая жизнь налаживается. Цены за кубометр соли заметно выросли'. Или: 'Слухи о замене смертной казни ипотекой под 25% годовых оказались уткой. В министерстве экономике сообщили, что нововведение действует только для Нижегородской области, да и там лишь в качестве эксперимента'.
Временами в шутке есть зерно жизненно важного упрямства. Например, в признании одной московской служащей: 'Кризис помог мне снова встать на ноги! Я больше не смогла выплачивать свой кредит, и банк забрал у меня мою машину'.
Вразрез с существующей традицией в анекдотах, появившихся во время кризиса, политики пока дешево отделываются. Лишь министр финансов Алексей Кудрин, в силу занимаемого им поста главный подозреваемый в кризисе, попался на острый язычок народа: Кудрин успокаивает простых граждан: 'Вам нечего опасаться кризиса. Опасаться нужно было бы раньше, а сейчас уже поздно'.
То, что политики пока не стали предметом шуток о кризисе, не обязательно хороший знак для них. Возможно, русские просто наказывают их молчанием и считают их роль абсолютно незначительной, когда заходит речь о преодолении кризиса. В противном случае господа в Кремле получили бы по заслугам. Точнее говоря, прежде всего, бывший хозяин в Кремле: Владимир Путин. Почему шкала популярности анекдотов не возносит его наверх, как Брежнева, но все еще сохраняет за ним место гораздо выше Медведева, почему его парикмахер всегда выспрашивает его о Чечне, и почему в Москве разбойные нападения сейчас называют 'принуждением к щедрости' - обо всем этом Вы скоро прочитаете в следующих статьях.
