Можно на ораторский талант посмотреть и так:
.
В.Пелевин "Чапаев и Пустота" (С).
.
Чапаев подошел к ограждению эшафота и поднял вверх ладонь
в желтой краге, призывая людей к молчанию.
- Ребята! - надсаживая голос, крикнул он. - Собрались вы тут сами
знаете на што. Неча тут смозоливать. Всего навидаетесь, все испытаете.
Нешто можно без этого? А? На фронт приедешь - живо сенькину мать куснешь.
А што думал - там тебе не в лукошке кататься...
Я обратил внимание на пластику движений Чапаева - он говорил,
равномерно поворачиваясь из стороны в сторону и энергично рубя воздух
перед своей грудью желтой кожаной ладонью. Смысл его убыстряющейся речи
ускользал от меня, но, судя по тому, как рабочие вытягивали шеи,
вслушивались и кивали, иногда начиная довольно скалиться, он говорил
что-то близкое их рассудку.
....
- Только бы дело свое не посрамить - то-то оно, дело-то!... Как есть
одному без другого никак не устоять... А ежели у вас кисель пойдет - какая
она будет война?.. Надо, значит, идти - вот и весь сказ, такая моя
командирская зарука... А сейчас комиссар говорить будет.
....
- Вот как, - сказал Чапаев. - Какие вы интересные знаете слова.
- О, до вас в этой области мне далеко. Кстати, не объясните ли вы,
что такое зарука?
- Как? - наморщился Чапаев.
- Зарука, - повторил я.
- Где это вы услыхали?
- Если я не ошибаюсь, вы сами только что говорили с трибуны о своей
командирской заруке.
- А, - улыбнулся Чапаев, - вот вы о чем. Знаете, Петр, когда
приходится говорить с массой, совершенно не важно, понимаешь ли сам
произносимые слова. Важно, чтобы их понимали другие. Нужно просто отразить
ожидания толпы. Некоторые достигают этого, изучая язык, на котором говорит
масса, а я предпочитаю действовать напрямую. Так что если вы хотите
узнать, что такое "зарука", вам надо спрашивать не у меня, а у тех, кто
стоит сейчас на площади.
Мне показалось, что я понимаю, о чем он говорит. Уже давно я пришел к
очень близким выводам, только они касались разговоров об искусстве, всегда
угнетавших меня своим однообразием и бесцельностью. Будучи вынужден по
роду своих занятий встречаться со множеством тяжелых идиотов из
литературных кругов, я развил в себе способность участвовать в их беседах,
не особо вдумываясь в то, о чем идет речь, но свободно жонглируя нелепыми
словами вроде "реализма", "теургии" или даже "теософического кокса". В
терминологии Чапаева это означало изучить язык, на котором говорит масса.
А сам он, как я понял, даже не утруждал себя знанием слов, которые
произносил. Было, правда, неясно, как он этого достигает. Может быть,
впадая в подобие транса, он улавливал эманации чужого ожидания и каким-то
образом сплетал из них понятный толпе узор.